Выставка Николая Куца

 

16 января в 15.00 в галерее АртБаzа открывается вторая выставка в рамках проекта «Арт-Память» — выставка работ Сергиево-Посадского художника Николая Куца (1936-2005гг.).



Экспозиция выставки Николая Куца


Артём КИРАКОСОВ

ПАЛИТРА ЦВЕТА ЛЮБВИ

Николай Куц:

«ВОСТОЧНЫЙ Базар»Русской Души

Художника Града Преподобного Сергия Радонежского

Открывающаяся 16 января 2020, в четверг, 15:00, в ставшей особенно популярной в Городе за последние 5 лет и полюбившейся горожанам и не только знаковой Сергиево-Посадской художественной Галерее «АртБаzа», продолжающей важный, на Грант Президента Российской Федерации, Проект «Арт-Память» выставкой живописи яркого, лирического, русского красавца и богатыря, в которого были и продолжают оставаться влюбленными все, Николая Куца (1936, Москалёвка, Казахстан — 2005, Сергиев Посад, Россия), представляет и открывает нам совершенно новым, неизвестным того, чьё искусство мы, казалось бы, не только понимаем и считаем знакомым насквозь по рифмам и слогам, что разучили и поём, но которое и любим давно, честно, ровно таким, каким знаем…

Этот год — 15-летие кончины художника, 55-летие его первых работ о Сергиеве Граде, месте почивания его таланта и души, преддверие его 85-летия.

Куц — из многодетной крестьянской семьи, седьмой, в самой серединке у матери, которая занималась только домом, хозяйством и ими, детьми, от неё и Природы и перешло ему чутьё Красоты, а отец — пастух, но, думаю, и от отца ему досталось не мало!

Первый (и главный) учитель Николая — сосед-ковровщик. Куц — ковродел, орнаментален и сентиментален, он узорчат и прихотлив. Вот его корень и исток — Восток! Как всякая исто русская душа — он пьян жизнью и счастлив, даже, когда очень горько…

Эксперимент с подбором, композицией, экспозицией и анализом представляемых в Галерее работ художника, вольница и некая, совершенно необходимая, кураторская свобода, дарованная при этом руководителями Галереи, Марьей и Валерием Яжуками, за что им огромнейшее спасибо, позволяет взглянуть на творческий путь Куца иначе, чем принято, составив избранное от возможно ранних, которые отыскались его супругой, Полиной Григорьевной, произведений самого начала 50-х, где Куц-портретист открывался острым, пронзающим, въедливым и необыкновенным мастером характера человека, через тонкую, поэтическую линию отдохновенных 60-х — до истинного взлёта расцветом 70-х, когда он создаёт звенящие праздником, сказочные, монументальные и, особенно, камерные свои шедевры по Русской Азии, через удивительные, буквально, наладонные бесхитростные этюды Сергиева Града 80-х и до финала его, когда Николай, найдя устойчивые композиционные схемы по излюбленному, полюбившемуся и знакомому ему до коликов натурному материалу, варируя не сильно, но обогащая и нагружая живописные слои лессировками, выходит на финишную прямую художником нарядным, праздничным, лубочным, смеющимся, искренним и искрящимся любовью, подарочным, щедро рассыпая талант…

Нет, Выставка не была бы полной, если бы мы не показали на ней несколько, чудом уцелевших в лихолетье жизни, больших полотен художника и не дополнили бы её отдельным благодарственным словом — произведениями Полины Куц: декоративные доски, шкатулки, росписи и обжиги. Именно она, хлебосольная — сотворец Николаю, его землячка по степям казахским (он — родом с Севера, она — родом с Юга), с крепчайшим, устойчивым к непогодам жизненным мощнейшим духовным здоровьем, характером несломимой, горделивой стати и широкой кости в горестях казачки, человека русского — во воле и неостановимому напору действий. Случился в жизни Куца (помимо другого всего прочего) и пожар, унёсший сотни лучших творений, подготовленных для Персоналки в Париже, — как словно по-написанному случилось это с его кумиром современной живописи в Ереване, Минасом Аветисяном, чьи работы Николай не просто любил, но подражая, изучал, копировал, творчество которого постигла та же участь — не щадящий никого и ничего пожар, тогда вечно именно Полина — как во все другие трагедии его — была с ним и рядом, спасала, берегла, отпаивала тёплым, парным свежим молоком заботы дома, подымала, и вдохновила жить вновь и опять, работать, — и спасибо ей, низкий поклон Вам, Полина Григорьевна, за него, за художника и его искусство, а вглядимся? — так и палитра у них одна: цвета любви!

Автор текста — Артём КИРАКОСОВ


Фото — Борис Ведьмин

Куц Николай

1936-2005

Родился в 1936г. в Кустанайской области.
В 1958г. окончил Московское художественно-графическое педагогическое училище. После службы в армии, в 1962г. переезжает в Переславль-Залесский, а с 1972г. жил и творил в Загорске.
Совершил творческие командировки: в станицу Вёшенская, Смоленск, Дербент, Баку, Владимир, Ростов Великий, Новосибирск.
С 1972г. — член Союза художников России. Автор многочисленных живописных произведений и участник ряда выставок. Работы художника находятся в художественных музеях Переславля, Белгорода, Симферополя, в частных коллекциях в России и за рубежом.

 


 

ПОЛИНА КУЦ НЕ ПРОСТО ХРАНИТЕЛЬНИЦА

„Мы познакомились (как и должны были — смеётся!) в книжном магазине. Он спросил что-то… Так и провели вместе пять часов! Я проводила его на самолёт. Он с Северного Казахстана, я — с Южного“.

Полина украсила его жизнь, быт, труд, живопись — своим душевным ковром, орнаментом своего ничем не изгладимого из жизни художника участия и трепета по-любовному домашнего темперамента, приняла его, полюбила, служит.
Сама — талантливый человек — создала все условия мастеру, чтобы он писал, был, оставался самим собою!

Её искусство — вторит его, она зеркало, тоже статная, волевая, смелая, прямая, гостеприимная, тёплая. Хозяйка на славу! Открыта, как дом их с Николаем, всем, всем, всем, и хорошим и плохим людям, и хорошему и плохому, что несут и несли они с собою и собой…

Нет, она не просто хранительница и не только — она соавтор всего того, что удалось сделать Николаю Константиновичу при жизни и успеть после…
Именно Полине мы обязаны уютным, просторным домом, светлой, обустроенной мастерской, самому обоснованию художника в Сергиеве, она созидала (чего бы это ни стоило ей) его уют, убранство, сложное и удобное устройство, тепло, свет, очаг!
И никто, как она, не ценит и не понимает его — и до сих!

Любовь — это то, что делает художника!

Спасибо за него Вам, Полина Григорьевна!

Поклонимся же святым жёнам художников, вытерпевшим всё, что они вытворяли и… И никогда не будем звать их больше «вдовами», этим глупым словом: разве художники умирают?

„ Ох, ой, что сказать, Артём, всё было!“ — воздыхает, провожает мне вслед, Полина…

«ПОРТРЕТ СТАРУХИ» | самое начало пятидесятых…

(„Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят“)

— НЕСОМНЕННЫЙ ШЕДЕВР ЮНОГО КОЛИ…

Выставка избранного Николая Куца в известной сергиево-посадской галерее «АртБаzа» открывается неизвестным, неожиданным, необычным зрителю рисунком, это самый ранний — времени его первых курсов — рисунок юного Коли. Скорее всего — самого начала 50-х!

«Портрет Старухи» — несомненный шедевр художника, более того, такого мастерства и смелого подхода к характеру лепки человеческой личности мы больше не встречаем у него дальше, поздний — он мягкий (ласковый, заглаживающий), никогда не скажет правды в лицо человеку своими ни штрихом, ни кистью…

Юный Куц показывает талант, темперамент формирования объёма искусством графита, карандаш заточен небывало остро, мельчайшие нюансы моделировки не ускользают от него. По форме идёт он заострённо, счастливо и строго считывая мгновения, зажав волю рисовальщика и вдохновенно, затаившись на вдохе…

Понимание, сочувствие к человеку удивляет (а сколько ему, правда, лет, тогда было, чтобы достичь он такого смог?), шкалит, обнажая потенцию схватывания с нутра того, что лежит на глубине, самом бездонном дне не сказанного, не показанного (даже) — Куц мог бы стать портретистом совершенно иного, другого уровня и направления мышления, движения, чем мы его увидим позже, но…

Никогда не встречаем его (больше) таким, таковым!

И ещё: это, пожалуй, один из лучших рисунков тех лет, которые я видел, он несомненно войдёт в каталоги избранного не только художника, но и другого.
Смотрите же: сколько горечи, как много без ропота, тихо, в себе замкнуто пережитого иконного чисто страдания, боли, пройденного (и — о да: ни с кем не разделённого) горя в этом лице, разве не увидятся и не услышатся вам в нём сущее, но не безысходное одиночество, те Великие, — знакомые каждому, — Последние, Евангельские Слова Спасителя на Кресте: „Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят“, — ?

 

«БАБУШКА» ПИСАННАЯ ЗАБОТЛИВО ЛЮБОВЬЮ
| самое начало пятидесятых…

„ <…> 17-летним юношей Николай приезжает в Москву с заветной мечтой стать художником и поступает в «Московское художественно-графическое педагогическое училище». Первое время он живет у своего дяди, а затем перебирается в общежитие.
Учится с огромным рвением, перебиваясь при этом буквально с хлеба на воду. Но все тяготы жизни переносит легко, стремясь к своей мечте. <…>“

В продолжающем стремительно разрушаться без серьёзного реставрационного вмешательства холсте «Бабушка» (скорее всего — учебная постановка ранних курсов в живописных классах Училища) юный художник показывает себя понимающим и ценящим перед ним сидящего: мог бы заниматься (только) формой, но нельзя (после его живописи) не сострадать, не печалиться вместе! Это поистине ПОРТРЕТ — живописец подымается до общего, очень высоко уровня мастерства и человеческой проникновенности Московской Школы, безусловно, ведущей свои корни и ветви от великих, известных педагогов своего времени «Московского училища живописи, ваяния и зодчества» Валентина Серова и Константина Коровина. Его палитра — сдержанная и могучая — лишь загорается пока вкроплениями того, что потом засияет! Засветится!

 «ПОТАПОВА ТАМАРА»

самое начало пятидесятых | Николай Куц | матовая белая рисовальная бумага простой мягкий графитный карандаш | 20,0 х 17,0 см

И смотрите, как разительно, решительно меняется Куц-юноша ещё в самом начале пути, ученичестве, — с первых курсов почти, — оставляя дорогу характера, взгляда безжалостного, предпочтя ему влюблённость! Влюблённость, волшебство без оглядки! — наверное, самое трогательное, душещипательное, душидробительное произведение: «Потапова Тамара», — девушка — взора не отвесть от солнечного утра в ней, голубых (хотя, это скромный, обычный рисунок — прочитывается!), чистых лучей надежды её глаз, — так вот вам и старт закабалённых пятидесятых: но разве женщина, девушка, девочка — как Свет Этому Миру — когда-либо гаснет?

Куц сходу (разом) выворачивает на мягкий разговор, уходит от ракурса, прямого столкновения, резкой освещённости, контраста, акцентов, — избирает устойчивый анфас, выгодную сдержанность, обходительность ласкающего, тёплого штриха…

Заострённый карандаш его круглится, объём становится нежным, подчёркивания — душевнее, формы гладятся, но не явятся, растаивает, растворяется (в прочь, вон!) любой конфликт: и внутри и вовне.

Губы девушки — готовые к улыбке, поцелую, откровению…

Любовно (по-детски ещё, почти) подписывает, послушным восхищённым: «Потапова Тамара», перед каждой буковой печатно преклоняясь, выводя!

«СОНЯ»

1954 | Николай Куц | подамник картон холст масло кисти обкладка | 38,5 х 33,2 см

Меняется и палитра Куца: ко второму году обучения его и не узнать — где та хмурь и сдержанность начала первого? Остаётся большим вопросом: как за год подростка с Кустанайской степи, седьмого из тринадцати детей пастуха и домохозяйки за год можно подтянуть так, выучить, что и намёка на какое-либо учительство, ученичество, робость или сдержаности в нём нет? К 18 — Николай — зрелый живописец…
(Так, давайте же отдельно, особой строкой и благодарностью с почтением помянем всю систему ТОГО художественного образования и его служителей, имена которых многие остаются безвестны нам!)

«Тухляк» Московской Школы — он где в нём уже?

«Соня» следующий пример и шедевр Мастера! Достойный любого музея.
— В меру ‘поднят’ цвет. — Уже не гамма (такая или сякая), но колорит! Цветовое равновесие тёплохладных. Лепка формы становится выразительной, цв’етной, мазком — Куц становится собою!

Следует обратить внимание на восхитительные данные и владение чисто эстетским приёмом: по втянутым, матовым, нижним плотным холодным слоям Николай работает светлыми, тёплыми фактурами (и наоборот), строя мозаичность вхождения вглядывающегося в лик!

О что за образ ему удаётся? — перед нами девушка — умница, тоже, как Потапова Тамара с предыдущего карандашного портрета, готовая к…

Глубокая, сильная! — душа её; такое не даётся среднего таланта человеку.

 «НАТЮРМОРТ С РЫБОЙ»

1962 | Николай Куц | подрамник холст масло кисти обкладка | 45,0 х 55,0 см

В этой, скромной по числу и на вид, подборке работ Николая Константиновича Куца нету слабых, случайных, рядовых, проходных, — все они — точки отсчёта, знаковые, рубеж!

И вот — шестидесятые… Тут и начинается ломка: видим некое вкропление обрубовки формы, огрубление её лепки, упрощение и прямота текстов художественного высказывания, идущие (безусловно) от самой живописной моды тех лет, появления на горизонте выставок и интереса к художникам, так называемого, «сурового стиля»; происходит да и само — скидывание с жизни вуали спутенчатости к высшему. В зените — демократизм, рабочее её упрощение, жизни.

«Натюрморт с рыбой» — один из лучших примеров несколько заметного отклонения художника в сторону общего для тех, совсем не худших для Страны, лет духа «Оттепели»!

Очень сдержанная (не Куцевская) цветовая гамма, Сюжет? — чёрного хлеба кирпичный обрезок, классическая советская бутыль молока, три чищенных яйца (или картошка?), мелкая рыбёшка (кильки?), это всё на тряпках, бумаге, столе — без орнамента и тёплых цветов — скупо.

Но не скучно, нет…

  «ЗЕЛЁНЫЙ АКЦЕНТ»

1962 | Николай Куц | подрамник холст масло кисти обкладка | 57,0 х 67,0 см

Ну совсем не только наш «суровый стиль» эти, петые весело, шестидесятые, нет! — а в первую очередь: мы открываем себе (свободу зреть, подражать, надышаться и перепеть) французов: Сезанна, Матисса… И естественно — постсезаннистов, постматиссовцев: бубнововалетчиков: Машков, Кончаловский, Лентулов, Куприн, Фальк, Рождественский, Гончарова, другие!

«Зелёнай акцент», 1962, — хотя того же года, что и предыдущий, чуть «суровый» «Натюрморт с рыбой», — но уже совершенно другой: он светится узнаваемыми цитатами с Матиссовских и Сезанновских холстов, близок к ним своим лёгким духом, световым веселием и облегчённо приподнято строем, пьяной ритмикой косых мазков, подчёркнутой утрировкой (под явных французов) контуров. Собственно, эротизм…
И очень Матиссовская к тому (и его талантливых последователей) трактовка живописных приёмов, узнаваемая! Что особенно украшает, а не наоборот, пусть.

Ведь просто красиво, что ещё?

 «НА РЕКЕ ТРУБЕЖ»

1963 | Николай Куц | оргалит масло кисти обкладка | 40,0 х 50,0 см

И ещё один крутой поворот внутренне и узнаваемо внешне делает искусство живописи Николая Куца, впитывая известных ‘’владимирцев‘’, их Школу, называя избранных из них своими учителями: Ким Бритов, Валерий Кокурин, Владимир Юкин. Двадцать лет — до того, как он сам, художник, поймёт (и мы осознаем наконец, спустя, что он — сподвижник живущей и работающей на Радонежье его соседки Татьяны Мавриной, с которой был искренне дружен — есть по сути художник лубочной, прозрачной, праздничной камерности, красочности лирика и ковродела) и двинется дорогой самостояния, перейдя полностью в малый, подарочный, чуть не конфетный размер и трогательный любому искреннему сердцу стиль русского сувенира, эдакой диковинки, что совсем не от них, не от ‘’владимирцев‘’.

А меж тем в живописную тканную жизнь входит новый материал — хозяйственный, но ставший таким удобным, почти родным каждому из нас тех лет, замена картону и, зачастую, холстам, полюбившийся художникам, — оргалит, который иногда и грунтовать-то не надо…

Одно из знаково новых произведений — «На реке Трубеж», следующего двум предыдущим года создания натюрмортов, 1963-го года письма, как раз — на оргалите.

Приходит и другое: по естественному натурному письму (художник любит, ценит и дорого бережёт свои этюда, — как «исходники», «источники», «истоки», — с ними не расставаясь, а варьирует по ним различные композиционные схемы, делая картину, как итог к продаже), стилизуя манерно изображение приходит к тому, чем будет зарабатывать и заниматься последнюю четверть своего творческого века: композиционный пейзаж, отработанный и выверенный многими повторами пути!

 

«КОМНАТЫ ШАЛЯПИНА»

1963 | Николай Куц | картон масло кисти обкладка | 71,0 х 44,5 см

Куц полон преклонённого обаяния перед тем, что пишет! И, когда нарочитость, манерность неуместны, — ну как вот, к примеру, в одном из лучших своих интерьеров с натуры «Комнаты Шаляпина» (поскольку, это не композиционный пейзаж — во след »Владимирской Школе»), — он искренне непосредственен, прям по художественному языку и более привлекателен во всех смыслах.

В этой работе, многократно неудачно воспроизведённой с заярчённым, пережатым цветом и задранной в хвост черночной контрастностью, художник раскрывается как раз утончённо обратным: мастером не ярких красок, гармонизированно тёплых, душевных, он органичен в этой колористической, сходных, сближенных тонов и замесов, сдержанности!

Несомненно, его искусство нуждается в переформатировании, грамотном воспроизведении, где достоинства будут не уничтожены мнимой, доведённой до вульгарности, броскостью, на показ базарностью, но будут прочитаны естественными и преподнесены зрителю соответственно.

Пишет он уже уверенно, умело, напористо, умн’о и по-прежнему свежо…

 

«ГРАЦИИ»

1965 | Николай Куц | подрамник холст масло кисти обкладка | 70,0 х 50,0 см

Проходят два года его жизни ещё!

И вот мы вместе с художником в пути добираемся до очередной его вершины, пика Шестидесятых, перед нами полные обаяния две грации, полярные символы мужского преклонения пира цветом и алыми цветами к девической наготе, с противоположными оттенками обнажённой кожи: брюнетка, блондинка. Куц, пожалуй что, в отличии от многих своих кумиров и предшественников в живописи, — порабощён…

Он раб влюблённый!

Не может совладать с тягой (а кто справился бы из таких здравых парней, как Куц?)…

Вот оно: счастье: кисти, палитры, цветения, владения, юности, проникновения, чистоты, любви!

Живописный язык — смелый, лаконичный, обобщённо-девственный, современный.
Конечно (там, где женщина) — море французского…

Вспомним (именно тут), какие чудесные слога, слова, строки, рифмы, стихи посвятила ему одна из самых восторженных его и верных ему учениц, Ольга Рождественская:

„<…>
На этой планете он творит, как Бог в Раю,
счастливо,
без оскомины вкушая все яблоки.
Раздражающе одинаково уютно ему
в Змеином клубке и в букете роз,
и силён он тем,
что влюблён в себя, а ещё больше в других.
Куц, как ребёнок, и, работая, играет,
по-царски распахнув ладони швыряет цветом по холсту.
Он художник в мире художества.
Воздух в воздухе.
И ходит он по земле, едва касаясь её,
как бы подпрыгивая,
взлетает к своим розовым облакам…“

 «ПРИВЕТ МАТИССУ»

1967 | Николай Куц | подрамник холст масло кисти обкладка | 45,0 х 65,0 см

Название (естественно) не соответствует живописному слогу ткани, но так назвала эту (странную) картину супруга (давайте ж избегать слова »вдова» — кому приятно?) Николая Константиновича Полина Григорьевна, ей показалось, что это похоже!
А нам надо отследить путь развития… И вот видим: от вершине к вершине есть и ход по гребню, седловинами, с понижением, что правда тоже, как и между рощами бывают прогалины…

Временную дистанцию художник держит ровно в два где-то года: «Привет Матиссу», — опус 1967 года — игра, поиски, похожие скорее на Явленского, немцев «Синего Всадника», Русский Авангард Якулова начала предыдущего века, но, безусловно, тоже чисто знаковая, чарующая, привлекательная картина.

 

«В МАСТЕРСКОЙ»
1967 | Николай Куц | планшет картон масло кисти обкладка | 50,0 х 68,0 см

Пройдя седловинами поисков художник ровно через такой же, в пару лет, ритмический отрезок своей жизни оказывается, идя по гребню, перед следующей вершиной. Думаю — это Семидесятые, когда язык его стал объёмен, самостоятельным! Время и годы расцвета! Хотя, трудно было понять, что это так…

По композиции «В мастерской» Куц уже — обладатель полного набора всех инструментов (как нынче выражаются), которые позволяют ему выстраивать ход работы индивидуально идеально, сбалансированно между уплощением пространства (дань Матиссу), орнаментализацией и числовым перечислением предметов и участников сюжета, стиль утверждается — он, хоть и похож на узнаваемые Шестидесятые, фовистов, но настолько естественно живой, что тут уже нету никаких сомнений: художник сложился — по теме, колористике, эмоциям, приёмам.
Картина художника «В мастерской» — уже просто и бесспорно красивая, но не так, как он будет это делать в период своих вынужденных буксовок и проворотов (на месте и впустую позже, с Восьмидесятых), а по-настоящему!

 

«СБОР УРОЖАЯ»
1970-е | Николай Куц | доска масло мастихины кисти обкладка | 22,0 х 31,5 см

Проходит ещё несколько лет, возможно (как обычно), два — три, и Николай Константинович создаёт свой шедевр «Сбор урожая», совершенно незаметный в его творческом ряду, где на первом плане ценности, почитаемости, расположились многократно публиковавшиеся графически рисованные с натуры портреты шахматистов, писателей, политиков, актёров (самый известный — конечно, обошедший многие публикации портрет прозаика Михаила Шолохова), других известностей, выполненных по заказу Дома Рерихов в Москве. Но что-то в этом всём есть «Шиловское», — спрятать бы этот кусок жизни глубоко-глубоко, как и другое, многое!
«Сбор урожая» — это блестящая, хоть и крохотных размеров, многофигурная композиция, — что отлично и редко для Куца уже само по себе, — выполненная на едином вдохе-выдохе и со знанием предмета (он — крестьянский сын ведь!) мазисто-широко (впервые вижу у него тут мастихин) и ровно в том, классическом ему ключе и колорите, который мы обожаем в нём — это загорелые, поджарые, греющие солнечные цвета противостояния оранжево-красных с зелёно-голубыми!

Динамичная и вдохновенная! И ведь тут и рождается та тема, которую он знает печёнкоми по рождеству своему в Азии, Средней, хотя объездит он за жизнь очень многое, но именно Азия — его корень и конёк. И — это Русская Азия, щедрая и богатая плодом и характером, которую мы отлично все знаем и давно любим всей душою, а не жестокая…
Основа — потемневшая (от впитанного масла) доска, и легко лёгшая на это тёплой к человеку и труду сборщика урожая краска.

 

«АЗИЯ»
1970-е | Николай Куц | картон масло кисти | 36,7 х 51,0 см

Куц не похож ни на кого, их русских ‘азиатов’, — почему? — он искренне натурен, свеж и хорош в непосредственности, не выдумщик, а просто смотрящий на… Но чувствующий Азию и передающий её ароматы, запахи и воздух!

«Азия», так, кратко и ясно и называется следующий в этой коллекции этюд, где никакая вещь не повторяет предыдущую, писанный, скорее всего, с натуры, восточный базар, на котором узнаются традиционные одежды, халаты, платья, узоры, головные уборы, колхозные дыни, поставленные при продажи на попа, типичные фигуры, ослик, глинобитки и главное борение азийных цветов: синее небо, выжженное всё, что под ним, и ярко звучащие, спокойно живущие своим чередом люди во всём этом зное праздника и пряностей!

 

«ШАХ-И ЗИНДА»

1970-е | Николай Куц | оргалит масло кисти | 41,0 х 51,0 см

Нет ни одного из живописцев, кого не сразил бы своею красою комплекс самаркандских мавзолеев IX — XV веков Караханидской и Тимуридской знати «Шах-и Зинда» (Куц подписывает полотно именно так, в традиции, начертании и транскрипции ХIX-го века, а не нынешней: «Шахи Зинда»), не стал исключением и Куц, создавший красивейшую по тонкому колориту, выдержанную строго, аскетически лаконичную цветово композицию с прекрасно выбранного им ракурса.

Обратите внимание на яркие бусинки подымающихся вверх по массиву лестницы мавзолея людей, они тут — акцентами в этой громаде застывшей полифонии архитектуры, по мощи, тону, цвету, архитектонике сливающейся с предстоящими ей каменными светло-розоватыми горами. Мавзолеи как бы вросли и вырастают из этих циклопических, живых образований, естественных фундаментов, тут некое вневременное единство. Не зря археологи при раскопках сейчас нашли основания и более древних, самых ранних построек, которым не меньше 25-и веков…

Самое впечатлившее меня изображение «Шахи Зинда» — Александра Самохвалова, 1921, бумага, гуашь, беличьи кисти, 43,0 х 51,3 см из собрания «Фонда Марджани», но и ему не уступает картина Куца, потому что есть в ней исключительно точно взятый снизу (исподлобья), не повторяющийся ни у кого, ракурс — чутьё у Николая — чисто фотографа репортажа! И это ритмическое композиционное решение повторов в могучем волнообразовании брутальных силуэтов валунов и куполов определило успех произведения по воспроизводимому им впечатлению.

 

«САМАРКАНД»

1970-е | Николай Куц | оргалит масло кисти | 40 х 40 см

Крохотная, но такая чарующе ласкающая, звонкая и радостная по обаянию композиция «Самарканд» тех же Семидесятых, пожалуй, — одна из нескольких самых лучших в творчестве чаровника, кудесника Николая Куца, певца цвета!

Строится она неожиданно, по-Кузнецовски — на сине-бирюзовых преобладающих фонах неба, земли, обволакивающих, всеобъемлющих, как бы всё, — воздух. Этому веришь — и это не «Голубая Роза» и не «Алая Роза» интимного и смутного, символов, подсознания, мистики и сирен…

А плоть такая, что улыбаешься во весь рот — от счастья! И жить же хочется, да?

Эту вещь, не стесняясь, как и ту, с чего начал рассказ Избранного Куца, «Восточный базар», я включил бы не только в состав отборного у художника, но показывал бы также в антологии, к примеру, с таким рабочим названием: «Русские художники о Средней Азии».

 

«ТОРГОВЕЦ ПРЯНОСТЯМИ»

1970-е | Николай Куц | подрамник холст масло кисти обкладка | 70 х 62 см

«Торговец пряностями» — ещё одна вещь, которую не обойдёшь, собирая не только Избранное художника Николая Куца, как мы, в галерее «АртБаzа», в выставке к свитку и череде юбилеев художника, но и составляя кодекс русских изобразительных знаков о Азии вообще, потому что тут, чуть не в единственном числе (что нам, надсмехающимся сейчас над трудом в поту крестьян, а, тем более, азийских?), дан трудовой образ крестьянина Средней Азии: горделивый, сильный, волевой, мудрый пройденным генетическим опытом веков и Ислама, — образ, полный духом внутренней свободы, живой своим умом и честью.

И как и в «Шах-и Зинда» есть претворённое слитие двух родственных миров, стихий, в единое новое сущностное материализованное образование, в некую новую вещественную ткань живого на холсте: там горы, камни — претворяются в архитектуру, в мавзолеи, а здесь — пряности, узлы сушёного перца — в руки, взгляд и душу героя!

Причём, если вы увидите подлинник (никакая репродукция не передаст качественно ни текстуры, ни фактуры, ни структуры), то поразит вас то, как это всё реально объёмом вылеплено, просто ощутимо на вкус и запах, скажу я вам, — никогда, ни до, ни после, Куц так не ваял краской, загружая что-то внутрь её (пряности что ли?)! Кажется ещё верхом и олифой залил щедро — как бы золото, сок!

Азиатский Куц лучший, кто спорит?

«ОБНАЖЁННАЯ»
1970-е | Николай Куц | доска масло кисти | 37,0 х 22,0 см

Куц пластичен, эротичен, лёгок, свеж, насыщен, певуч, французист! Он на подъёме…
Его Семидесятые – счастливое ему и его новой молодой семье время!

Его «Обнажённая» – не только мне показавшийся очередной, опять крохотных, книжных, драгоценных размеров, дорогой сердцу, манящий собою к… (избраннице?) опус, выбранный моей безошибочной рукою из массы другого, но, как говорила Полина, жена, Николай Константинович сам глубоко и горячо любил, ценил, берёг, не отпускал от себя далеко эту вещь!

Быть может, она дорога ему не только живописно?

 

«ВЕСНОЙ»
1970-е | Николай Куц | доска масло кисти | 25,0 х 32,0 см

Начинается путешествие Куца к себе тому, которого мы отлично знаем, давно представляем и не хотим менять его на него же, какого-то другого!
Этюд «Весной» — тоже: крохотный, доска, масло, кисти. Живопись темпераментно мазистая, живая, фактически чувственно ощутимая…

Оказывается, именно эти крохи и берёг и ценил художник, всегда готовый производить по этим эмоциональным выкрикам картины для продаж. Он имеет успех, и как человек, и как художник — авторитет.

«Весной» — выделяется, этот этюд — экспрессивнее других, там больше не только света и воздуха, тепла или мастерства, но и смятения, необузданности некой, синей страсти…

Куц – это ешё и те потенции, которые остались в нём (лишь) намёком, ну а кто, скаж’ите, доигрался в этой жизни до конца, сказал, что хотел?

Такой же и Куц, — он дорог нам и тем, кем мог бы, но не стал…

А вот кровь эта есть, и она дышит в нём, надеясь пробиться – хоть в следующей жизни!

 

«ТЁПЛЫЙ ВЕЧЕР»

1970-е | Николай Куц | доска масло кисти | 37 х 44 см

«Тёплый вечер» — картина, многократно повторённая, как успех!

(А почему вы думаете, что спектакль можно повторять, а найденную успешно композицию нет?)

Куц становится знаковым пейзажистом, узнаваемым, любимым художником Сергиева.

Который — всегда в его любовном и трепетном исполнении — домашний, ласковый, родной! Мы любим такой Сергиев, и он уходит вместе с нами…

Только кажется, что Николай Куц похож на ‘владимирцев’, своих старших, друзей-учителей: Кима Бритова, Владимира Юкина, Валерия Кокурина, — а ведь те жёстче, проволочней, продажнее, официальней, понаглее!

Куц — как ребёнок, который как бы нашёл мамку, но на самом деле — он Зверевского толку, и — пускает так свой заряд (оскал на жизнь) с молотка и под откос, сев, как бы на струю (сначала — рериховские портреты’, потом — вот это, ‘владимирская школа’), иглу, которая оказалась — очень и трагически по-русски — есть суть водка.

Талант? — а он может быть и таким: повторять и повторять лучшее в себе и своём – для людей – и подносить им, себе оставляя лишь догорание с каждым стаканом…

Таким стал и Зверев в конце, начиная (как и Куц) совсем иначе и другим!
Поймём, не осуждая.

И как ему удавалось из синих густо сделать почти горячие краски – наверное, такой душевностью, которая греет даже очень холодное…

 

«ПО МИНАСУ АВЕТИСЯНУ»
1980-е | Николай Куц | доска масло кисти | 36,8 х 35,8 см

Именно Минасу Аветисяну близок талант Куца. Он под сильным впечатлением. В Москве с колоссальным успехом в ЦДХ проходит выставка Минаса. Куц в потрясении! Покупает (дорогой и редкий по тем, советским меркам) Альбом, копирует с него живопись Минаса.

Естественно — его задевает последний, самый раскалённый, абрикосовый период легендарного армянского живописца, погибшего так рано, так трагически.
И вдобавок — самое страшное — лучшие работы Минаса, подготовленные к персональной выставке, запакованные и уже ждущие отправки, сгорают в злого умысла поджога пожаре, а его самого давят машиной насмерть позже!

Вот этот контраст, как у Минаса: солнца с тенью, золота и холодом, синего с оранжевым, – усваивает, принимает и подражает Куц, он всё понял…

А мистика существует: работы Куца, подготовленные к отправке на персональную выставку в Париж, сгорают дотла — их сотни, лучших их лучших!

 

«ОБГОРЕВШИЕ ОСТАНКИ НЕКОГДА ЖИЗНИ»
1980-е | Николай Куц | дублетная фанера обгоревший холст масло кисти | размера горю нет…

А если бы спросили вы меня, Артём, а что тебя трогает больше всего в искусстве Куца, я выбрал бы это — ОБГОРЕВШИЕ ОСТАНКИ ЖИЗНИ…

Куц пытается спасти самого себя — он не реставратор, но как-то дублирует, наклеивает на фанеру любимый этюд! Вернее то, что осталось от него.
Вглядись! А ведь там очень узнаваемая стилистика: Куц-сказочник вдохновенно-торжественно лепит — один ко другому — самые обыкновенные Сергиево-Посадовские дома, ничем таким уж не привлекательные никому.

И я безошибочно чувствую вот эти слёзы автора по самому себе, сгоревшему…
Трогательно — до приступа сердечного!

 

«ПОЛИНИНА ШКАТУЛКА СВЯТОГО ЧУВСТВА ДОМА КУЦ»

Их Дом — тёплый, уютный, солнечной, просторный, живой — продолжает оставаться Большой Родиной Художнику. Ему там было хорошо: работалось, отдыхалось. Всегда было много гостей — хлебосольно жили, не прячась ни от людей, ни от проблем, как сейчас это делают и любят, и думают, что правильно!

Налаженное хозяйство – это ещё одна песнь Городу, который совсем не такой, как другие. Пожалуй, их искусство вписывается в общую история его прославления, благодарения ему! И родственней всех их миру – сказочница Маврина, Татьяна, оставившая нам не только поэзию, но и ценнейший документ своим творчеством о Посаде, Граде Преподобного Сергия, Загорске, в десятках своих акварелях.

Заходишь к Полине — и охватывает тебя что-то вечное, как-будто ты уже в Ковчег попал, спасённый за что-то…

Святое чувство дома!

«ВОИН ПОБЕЖДАЮЩИЙ ЛЬВА»
1980-е | Полина Куц | декоративная шкатулка | дерево обжиг роспись

Спасает Полина, верная жена, она всегда рядом, и тащит из любой депрессии, тьмы и тюрьмы души!

Но и не только — она пишет шкатулки, матрёшки, доски, подымает детей, строит Куцу дома и мастерские, ублажает, как может, но главное — любит! И это безошибочное чувство, не всегда взаимное и не всегда неболезненное, но она справлялась раньше, и теперь справляется, когда его уже 15 лет, как нету на Земле в живых, к чему, в том числе, и приурочена эта Выставка в Галерее «АртБаzа».

Полинино творчество — всё проданное: на это жили они! Но вот не случайно уцелела эта шкатулка её руки: «Воин, побеждающий льва», — это она!

Только искусство её, оно нежное, тонкое, светится само собою в оправе ожига, из заботы и тонов ласки и трепета…

«СВЯТАЯ ЛАВРА ЗАГОРСКА»

1980-е | Полина Куц | декоративная шкатулка | дерево обжиг роспись

Как славно, что есть и другая дата (не только 15 лет уже мы без Николая Константиновича), которая подвигла нас к деланию этой Выставки: ровно 55 лет назад, в 1965, Куц начал выставляться, Полина появляется в его жизни, они вдвоём ощущают Загорск лучшим, их прирождённым местом…

И не могла эта Выставка быть только Николая, конечно, на ней должны были быть и её, Полинины работы!

А смотришь на них — и ахнешь: они продолжение его знаковых холстов о Загорске, их возлюбленный город на её шкатулках — это сказочный, непреходящий мир вечного райского праздника души и сердца!

 «КУЦ РУССКИЙ КЕНТАВР»
1980-е | Полина Куц | декоративная шкатулка | дерево обжиг роспись

Колориты Полининых работ — густы, смачны, полноводные… Как живая, южная ночь — в которую никогда не заснёшь, потому что на небе — звёзд ковёр. И каждая из них — тебе и в тебя!

Полина, она экстракт живописи Николая! А по радостному задору жить — его двигатель.
Есть то, что Свыше, чего не избежать, не обойти — это счастье!

И в её работах этого совершенного чувства много, хотя, казалось бы, — дело обычное, кто в Посаде, Хотьково, Абрамцево, Переславле, Ростове не прикладник? Но Полина другая…

Рождённый ею мифический образ Кентавра, в фантастических цветах лучника, так похож на Николая, её мужа, — и чисто русский! И лик узнаваемый, это он. А стрелы его — летят в сердце женщины…

Это ещё и мука — любовь!

 

«ВЕСНА»
1980 | подрамник холст масло кисти обкладка | 40,0 х 45,0 см

Что оставляет нам Куц? Своим искусством…

Это исполинское желание жить! Жить красиво! В родном, весеннем душою, самом лучшем городе, столице Русской Святости, Сергия Преподобного Граде!

Его этюд «Весна» — то, что я оставил бы себе от него — о Сергиеве, так наивно, так горячо, так задушевно и просто, что кончаются слова, как жизнь…

Солнечно! Солнечно и будет от него.

Гордый и могучий живописец, «скатившийся» к сувениру, потому что художник — это (всегда и только) — конфликт. И чем больше художник, тем больше конфликт…
Куц настолько влюблённый в жизнь и людей человек, что раздаёт и себе и свою любовь и искусство.

Да, болен чисто русским, гибельным недугом (он пьёт — и это тоже история искусств!), как очень, очень многие…

Его обманывают часто. Зато он никого и никогда! Отдаёт работы за так, за бутылку (ну и что — Зверев за стакан писал!), начинает писать, чтобы пить…

И воруют у него много! Зато он — ничего и ни у кого.

Вот ответ его поворота в восьмидесятых: он хотел людям только добра!
Мира и добра — его светлое сердце пело…

Так часто кончаются сказки, таланты, жизни.

Что оставляет нам Куц — ах да, лучшее, что было и оставалось с ним и в
нём нам: весну! весну! весну! весну! весну! весну! — пусть снежно ещё, но уже по-весеннему стучит где-то, ах да: это сердце любящее.

 

«ТРОИЦА»
1980 | Николай Куц | оргалит масло кисти обкладка| 25, 0 х 30,0 см

«Троица», 1980, – этюд на ставшем излюбленным Куцу оргалите, 25 х 30, – характерный, лучший, показательный – для целой следующей четверти века творчества.
Ошибочно думать, что если человек искусства использует допинг – мы, как в спорте – спишем его! Путь Куца – мучительное совершенство, и он (по своим этюдам) ‘пассирует’ (используем этот, чисто кулинарный термир для обозначения приёмов техники живописи, которые примитивно и слишком просто было бы назвать »лессировками») свои слои, выводит на то именно звучное, ковровое полифоническое чудо, которое видим у кудесника, основоположника Живописи Школы Русской Азии Александра Волкова.

Оглянемся и на всех великих, они ведь тоже бесконечно варьировали…
Дорога Куца – сохраняя исходный, свежий этюд – десятилетиями точить композиционные нюансы, поднося зрителю бесконечный праздник, подарок, сувенир, салютуя. Он? – „весь дитя добра и света“, ‘он весь – свободы торжество!’

Именно Куц – первый и единственный – о России, произведение которого выбирает себя в память о Ней президент Соединённых Штатов Америки Ричард Никсон, покупая, посещая с официальным визитом нашу Страну.

Обойдя все известные достижения Куца – следование Владимирской Школе Живописи, Цикл его из 500 портретов известных людей России, с которыми Куц дружен был искренне и лично, выводим совсем иные пласты на поверхность: феноменальные успехи с ранних, учебных лет в Московском художественном училище под руководством педагогов: В. Пурыгин, В.Иванов, В. Юкин, – и мощнейший, реалистический вклад Николая Константиновича в общее полотно Русской Азии, где он – первый, поскольку – не из „понаехавших“, а родом, сердцем, семьёю, корнем, многодетно – азийно русский. И супруга его – азийная казачка, Полина, молоко, кровь и цвет его творений! И палитра его, кстати, задолго до Владимирцев, становится ковро-яркой, предлагающий базарное разнообразие, пестрение красок, орнаментальную, сложную узорность и озорство – как жизнь! Жизнь без границ…

Показ на Выставке монументальных, крупных, неизвестных, не выставлявшихся ранее часто полотен Николая Константиновича Куца обращают нас к мысли, высказанной мною в самом начале нашего с вами разговора о нём: он человек монументального, большого, смелого, лихого, крупного и серьёзного замаха!

А окружение, – нет, теперь уже не хозяйское, заботой, но творческое, – ретроспекцией работ Полины Куц, её прекрасными, цветастыми, густо и плотно былинными по составу крови цвета росписей по обжигу шкатулками, досками, матрёшками и другим, показывает нам не только Мавринский, близкий ему, исток в его поисках, воплощения, но наиближайший – жены, ну разве мы все не происходим из ребра Евы, нашей женщины?

 

«ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВА ЛАВРА»
2003 | Николай Куц | подрамник холст масло кисти обкладка| 40, 0 х 69,0 см

16.01.2020 — Открытие выставки живописи Полины и Николая Куц. Галерея «АртБаzа», город Сергиев Посад

Сегодня, через несколько часов, становящаяся всё более заметной, актуальной, на глазах растущей и лидирующей в нашем Городе Преподобного Сергия Радонежского Галерея «АртБаzа» Марьи и Валерия Яжук открывает следующую затеянного ими справедливо и очень своевременно после успешного Проекта «Арт-Дипломатия» Проекта «Арт-Память» прекрасную во след только прошедшей знакового Сергиево-Посадского художника и поэта Станислава Кириллович Гончарова (1940, Алчевск, Донбасс – 2003, Сергиев Посад) Выставку живописи его закадычного друга в жизни и искусстве художника, педагога, лирика Николая Константиновича Куца (1936, Маскалёвка, Казахстан – 2005, Сергиев Посад) в обрамлении росписей предметов авторского декоративно-прикладного искусства, как оказалось, талантливой супруги Николая Константиновича Полины Григорьевны Куц, шедшей рядом с одним из излюбленнейших, популярных, востребованных художников Сергиева Града всю его жизнь, да и после тоже, маняще сладостно красочных шкатулок и досок, без которых мы вряд ли поймём феномен, успех, силу, ароматы и – главное – обаяние на вкус произведений живописца Николая Куца.

Как и предыдущая, Станислава Кирилловича Гончарова, эта Выставка – неожиданное открытие нового, она раскрывает не только росписи супруги Николая Константиновича Куца Полины Григорьевны, как художественно и духовно значимое подспорье его искусству, но показывает, казалось бы, досконально и насквозь узнаваемого и давно любимого нами художника совершенно в ином ракурсе, предлагая, в первую очередь, ввести в оборот художественного сознания и исследования корневые ему по запаху детства и рождеству в Средней Азии вдохновенные работы 70-х, без которых Русское Живописное Слово о Азии заметно беднеет, бледнеет, сохнет, скудеет, экспозиция настраивает внимание зрителя на исключительные ранние работы начала 50-х, характерные для Московской Школы Живописи, продолжающей линию Серова – Коровина, зовёт оглянуться на радостные, приподнятые произведения с французским шармом общего влиянием обнадёживавших всех 60-х, и, наконец, – на бережно, через всю жизнь хранимые самим художником для себя крохотные, свежие, нежного ребячливого трепета, наивные и трогательные до проявлений экстатического непосредственного, чисто восточного цветного восторга перед Сущим его натурные и зачатов композиций этюды 80-х – 2000-х, а вот один из таких этюдов был избран единственным, самым ярким памятным знаком о России и куплен при посещении нашей Страны Президентом Соединённых Штатов Америки Ричардом Никсоном.

Живописное искусство Николая Константиновича Куца в лучшем его русле – это не просто и не только солнечные зайчики, открытки к вашему праздничному столу под традиционные русские: белую водку, красную икру, масляничные весенние блины прощания с долгой, осточертевшей всем зимой на стены тёплых, уютно скроенных и строенных домов, – а не прекращающийся фейерверк вечного, беспечного, старинного русского языка бесценного сказа, оставленного добрейшим и скромнейшим Мастером нам, Миру и Граду Преподобного Сергия!

 

«ВОСТОЧНЫЙ БАЗАР» 

Николай Куц| 1968 | подрамник холст масло кисти обкладка | 37 х 54см

«ВОСТОЧНЫЙ Базар» Русской Души
Художника Града Преподобного Сергия Радонежского

Открывающаяся 16 января 2020, в четверг, 15:00, в ставшей особенно популярной в Городе за последние 5 лет и полюбившейся горожанам и не только знаковой Сергиево-Посадской художественной Галерее «АртБаzа», продолжающей важный, на Грант Президента Российской Федерации, Проект «Арт-Память» выставкой живописи яркого, лирического, русского красавца и богатыря, в которого были и продолжают оставаться влюбленными все, Николая Куца (1936, Москалёвка, Казахстан — 2005, Сергиев Посад, Россия), представляет и открывает нам совершенно новым, неизвестным того, чьё искусство мы, казалось бы, не только понимаем и считаем знакомым насквозь по рифмам и слогам, что разучили и поём, но которое и любим давно, честно, ровно таким, каким знаем…

Этот год — 15-летие кончины художника, 55-летие его первых работ о Сергиеве Граде, месте почивания его таланта и души, преддверие его 85-летия.

Куц — из многодетной крестьянской семьи, седьмой, в самой серединке у матери, которая занималась только домом, хозяйством и ими, детьми, от неё и Природы и перешло ему чутьё Красоты, а отец — пастух, но, думаю, и от отца ему досталось не мало!

Первый (и главный) учитель Николая — сосед-ковровщик. Куц — ковродел, орнаментален и сентиментален, он узорчат и прихотлив. Вот его корень и исток — Восток! Как всякая исто русская душа — он пьян жизнью и счастлив, даже, когда очень горько…

Эксперимент с подбором, композицией, экспозицией и анализом представляемых в Галерее работ художника, вольница и некая, совершенно необходимая, кураторская свобода, дарованная при этом руководителями Галереи, Марьей и Валерием Яжуками, за что им огромнейшее спасибо, позволяет взглянуть на творческий путь Куца иначе, чем принято, составив избранное от возможно ранних, которые отыскались его супругой, Полиной Григорьевной, произведений самого начала 50-х, где Куц-портретист открывался острым, пронзающим, въедливым и необыкновенным мастером характера человека, через тонкую, поэтическую линию отдохновенных 60-х — до истинного взлёта расцветом 70-х, когда он создаёт звенящие праздником, сказочные, монументальные и, особенно, камерные свои шедевры по Русской Азии, через удивительные, буквально, наладонные бесхитростные этюды Сергиева Града 80-х и до финала его, когда Николай, найдя устойчивые композиционные схемы по излюбленному, полюбившемуся и знакомому ему до коликов натурному материалу, варьируя не сильно, но обогащая и нагружая живописные слои лессировками, выходит на финишную прямую художником нарядным, праздничным, лубочным, смеющимся, искренним и искрящимся любовью, подарочным, щедро рассыпая талант…

Нет, Выставка не была бы полной, если бы мы не показали на ней несколько, чудом уцелевших в лихолетье жизни, больших полотен художника и не дополнили бы её отдельным благодарственным словом — произведениями Полины Куц: декоративные доски, шкатулки, росписи и обжиги. Именно она, хлебосольная — сотворец Николаю, его землячка по степям казахским (он — родом с Севера, она — родом с Юга), с крепчайшим, устойчивым к непогодам жизненным мощнейшим духовным здоровьем, характером несломимой, горделивой стати и широкой кости в горестях казачки, человека русского — во воле и неостановимому напору действий. Случился в жизни Куца (помимо другого всего прочего) и пожар, унёсший сотни лучших творений, подготовленных для Персоналки в Париже, — как словно по-написанному случилось это с его кумиром современной живописи в Ереване, Минасом Аветисяном, чьи работы Николай не просто любил, но подражая, изучал, копировал, творчество которого постигла та же участь — не щадящий никого и ничего пожар, тогда вечно именно Полина — как во все другие трагедии его — была с ним и рядом, спасала, берегла, отпаивала тёплым, парным свежим молоком заботы дома, подымала, и вдохновила жить вновь и опять, работать, — и спасибо ей, низкий поклон Вам, Полина Григорьевна, за него, за художника и его искусство, а вглядимся? — так и палитра у них одна: цвета любви!


Проект «Арт-Память» реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.